…Советские застолья... Время дефицита продуктов в магазине и их непонятно откуда берущееся изобилие на столах… Самое трепетное в застольных посиделках времен развитого социализма – подготовка к ним. На стол водружаются могучие плошки с салатом оливье, остуженная в морозильнике дефицитная «Лимонная», режется тонкими кружочками не менее дефицитная копченная колбаса «Салями», вареная картошка, сырный салат, винегрет, зелень… Потихоньку собираются гости, с которыми в процессе извлечения из духовки запеченного в фольге куска говядины (супер-дефицит!) успеваешь пропустить по рюмочке… И вот от всего этого великолепия в один замечательный февральский день меня оторвал голос отца:
– Сынок, выведи минут на пятнадцать Грина, прежде чем за стол садиться!
– А Маня?– спросил я, намекая на то, что собаку вполне может вывести погулять и моя сестра.
– Мне что, самому идти? – грозно спросил папа. – Маня салат режет!
– Ладно! – согласился я. Честно говоря, я не сильно и сопротивлялся, так, немного, чтобы скорее заявить о своих правах на свободу принятия решения в нашей непростой, устроенной с «закосом» на легкий авторитаризм семье. Вообще-то, гулять с боксером Грином мне было не в тягость, напротив, я охотно это делал, вставая порой в 6 утра, чтобы успеть пройтись и позаниматься с ним до занятий в университете.
Грин, к слову, был удивительной собакой, с которой я постигал все премудрости дрессировочного процесса. После нескольких месяцев обучения нас из-за случившегося конфликта «попросили» с одной из площадок Москвы. Последнее обстоятельство заставило меня начать изучать теорию и практику дрессировки по имеющейся на руках доступной литературе, включая непереведенные немецкие (спасибо картинкам) и английские (переводил как мог) кинологические издания, которые я покупал в книжном магазине «Дружба» на тогдашней улице Горького. Но это к слову.
Грин был настоящим боксером тех времен, когда их еще считали служебными собаками. Он был могуч, атлетичен, с купированными ушами и хвостом, как все боксеры до начала 80-х, напоминал сложением скорее очень крупного питбуля (о которых мы тогда и слыхом не слыхивали), нежели современных нам потомков с утрированно-короткой мордой и килеобразной грудью. Грин был великолепно координирован, послушен (без поводка у моей ноги по команде «Рядом!» он уверенно лавировал между прохожими, пересекая Новый Арбат – тогда проспект Калинина, буксируя при этом до самой школы повисшего на ошейнике моего младшего брата).
Грин был смекалист, благороден – дрался только с более крупными, чем он сам, собаками, и никогда с маленькими. Собственно, это его «благородство», объясняемое, впрочем, особенностями формирования характера – об этом позже – и позволяло относительно спокойно гулять с ним без поводка: маленьких собак, которых всегда было больше, чем больших, он не замечал, а перед появлением больших я обычно успевал «сажать» его на поводок.
…Ну что ж, ноги в руки, наскоро накинув куртку, я выскакиваю с Грином в наш маленький дворик на Серебряном, еще не отделенный заборами от сопредельных территорий, и спускаю с поводка. Он спокойно и деловито обнюхивает кустики, перед некоторыми (загадка для исследователя: почему именно перед ними, ведь уверен, непомеченных кустиков во дворике не осталось!) задирает лапу. Пятнадцать минут, как мне кажется, тянутся вечно…
Замечаю мужичка, которого, сопя и задыхаясь, тащит в нашу сторону на поводке маленький фокс. Никакой агрессии у фоксика я не заметил – так, тянет поводок, обычное дело, все мелкие собаки того (а порой и нашего) времени так себя вели.
– Ваша собака кусается? – кричит мне мужичок, в более близком приближении скорее смахивающий на типичного арбатского «джентльмена» той поры. Несмотря на страшный дефицит всего, в том числе и модной одежды, фоксовод был аккуратно и модно одет с намеком на просвещенную Европу – спасибо братьям по социалистическому лагерю, продукцию легкой промышленности которых можно было купить на так называемые «чеки», сертификаты (тем, кому они полагались) в спецмагазине «Березка».
– Да нет, – уверенно отвечаю я, – он маленьких не трогает.
Действительно, не трогал, а персонально к фоксикам Грин относился даже дружелюбно, рычащих кобелей этой породы просто игнорировал, а соседской суке оказывал знаки внимания – любил поводить ее по двору, аккуратно забрав зубами поводок из рук хозяйки.
– Отлично! – произнес «джентльмен», раскуривая трубку. – Пусть побегают! – и с этими словами спустил хрипящего фоксика с поводка.
Я не успел не то что произнести ни слова, а даже удивиться, как произошло то, чего я никогда не видел у собак ни до, ни после описываемых событий. Сосредоточенно и целеустремленно, молча, не издав до поры ни звука, фокс буквально в десятые доли секунды преодолел расстояние, отделявшее его от Грина, и, издав зверский рык, вцепился ему в опорную заднюю лапу. Другую лапу Грин в этот момент высоко задрал – для прицельного оставления на максимальной высоте пахучего послания арбатским собратьям. Мы с «джентльменом» даже дернуться не успели. К моему изумлению, Грин, несмотря на вероломную атаку, не прекратил процесс обрызгивания кустика ровно отмеренной для того дозой. После чего мгновенно извернулся и сверху вцепился фоксу в холку. Сделал он это молча, но при этом яростно и стремительно.
Действительно, произошло невероятное нарушение собачьего этикета. Ладно, что фоксик напал без предварительного, так сказать, объявления войны, без взаимного обнюхивания, задирания хвостов, демонстраций – это у собак бывает (когда они очень хорошо знакомы и являются «старыми врагами» и в результате выученного поведения, сформированного после нападения другой собаки, но об этом позже). Но фокс напал на собаку, занятую по собачьим законам священнодействием – собаку, перемечивающую территорию! Напал, даже не дожидаясь окончания процесса!
В 999 999 случаях из миллиона, если одна агрессивная собака на улице увидит другую «в процессе», так сказать, она переметит ее свежую метку! Дождется окончания процесса и переметит и лишь потом начнет драку – иначе в чем ее смысл? Драки ведь устанавливают иерархию в собачьем мире, их изначальная цель (не будем говорить о выученном поведении) – доказать свое лидерство, не более того. Перемечивают территорию собаки примерно с той же целью – их послание означает: я тут, это моя земля, я тут главный! Другое дело, что между посланием и желанием в бою отстаивать его содержание у собак очень большая дистанция – можно ведь и демонстрациями добиться своего.
Кроме того, перемечивание входит в ритуал этих демонстраций: по оставленному и, безусловно, нуждающемуся в немедленном перемечивании пахучем сигнале собака узнает о физическом состоянии соперника, грубо говоря, об уровне тестостерона, адреналина и, следовательно, статусе и готовности выяснять отношения при встрече. К слову, и это научно подтверждено, свои метки собаки не перемечивают, отличают их от меток собратьев, такой своеобразный пример самосознания…
…Но этот фокс, вероятно, и был той самой одной собакой на миллион, которая нарушила все мыслимые и немыслимые собачьи законы.
– Смерть отступнику, – подумал Грин и, посильнее сжав челюсти, начал трепать нахала. Поскольку своими челюстями Грин, бывало, хватал и, соответственно, прокусывал надутый футбольный мяч, захват был очень глубоким. Я, не успев испугаться, бросился спасть «ненормального» фокса.
Тут наш разговор немедленно переходит к тактике растаскивания сцепившихся во время драки собак. Обычная в таких случаях практика – растаскивать дерущихся собак за задние лапы. Каждый забирает свою собаку, но делать это надо синхронно – одновременно схватив, если это возможно, за задние лапы в области паха. Тянуть дерущихся в таком случае можно только тогда, когда они пытаются изменить положение хватки – чтобы дополнительно не травмировать. Лучше синхронизировать свои действия с подачей команды (допустим «Дай!», «Брось!» или сигналом к прекращению действий – «Нет!», «Фу!») и ни в коем случае нельзя тянуть собаку во время плотного захвата – в этой ситуации собаки получают самые страшные раны.
Кстати, разнимая собак, нельзя орать, пусть даже подавая по многу раз те самые команды – это только заводит бойцов. Кроме того, ни в коем случае нельзя (если соперники равны по своим размерам) фиксировать только одну собаку – она может получить тяжелые травмы, не имея возможности защищаться. Очень удобно разжимать челюсти плотно схватившихся собак деревянной палочкой – но для этого нужна сноровка. Так что лучше бы, конечно, драк избегать. Но в тот раз нам не удалось…
В сложившейся ситуации все было не по правилам. Схватив Грина первым, что с учетом разницы весовых категорий и того факта, что он к тому времени оторвал фокса от своей лапы и придавил к земле, я крикнул незнакомцу, у которого изо рта выпала от изумления трубка:
– Разнимаем! Хватайте свою, когда я оттяну свою!
Ответ был не менее изумительным:
– Я не могу, у меня больное сердце!
– И вы гуляете с ненормальной собакой, которая в такой ситуации нападает на других собак? – возмутился я, держа Грина за задние лапы практически оторвав его от земли.
– Вы же сказали, что он у вас не дерется! – эмоционально ответствовал джентльмен.
– А что бы вы сделали на его месте? – возмутился я, вступившись за Грина. – Если бы вас в такой момент укусили?
– Да, вы правы, – сказал джентльмен после небольшой паузы, во время которой он, видимо, мысленно воспроизвел картину вероятного нападения на свою ногу в момент, так сказать, мечения территории. – А что же теперь делать?
– *** мать! – не удалось мне выдержать предложенную стилистику беседы, – буду разнимать!
Для начала я попробовал одной рукой перехватить Грина за ошейник, чтобы, как говорят тренеры, «механикой» заставить бросить фокса.
– Гриня, дай, малыш! – крикнул я, но только усугубил ситуацию – почувствовав опору, Грин, отсалютовав моему голосу энергичными взмахами обрубком хвоста, успел поудобнее перехватить свисающего у него из пасти яростно рычащего фокса и, к моему ужасу, стал медленно его поджевывать – ну прямо как бульдог из повести Джека Лондона «Белый клык» – неумолимо двигаясь челюстями по направлению к затылку агрессора.
Идея заставить Грина выплюнуть фокса, воздействуя ошейником, была неудачной – очень уж могучей была шея у Грина… Как-то во время моих дрессировочных опытов с ним он одним движением порвал монолитный металлический «строгач», после чего с достоинством пошел у моей ноги. Что было весьма кстати – мы пересекали Старый Арбат с его весьма интенсивным в ту пору автомобильным движением. Но вернемся к эпохальной битве.
Между тем, у меня начала затекать спина, а исправить ситуацию не удавалось. От отчаяния я одной рукой схватил Грина за гениталии, о чем жалею до сих пор, прости, прости меня, старый друг, но и это не помогло, а только усугубило ситуацию, так как я перестал той самой рукой фиксировать Грина. Джентльменоподобный владелец фокса продолжал в ужасе молча взирать на происходящее. Посмотреть было на что.
Куртка моя спереди была перемазана слюной и кровью соперников. Я упал на колени в снег – чтобы как-то облегчить нагрузку на занывшую спину. Руки налились свинцом, пот заливал глаза. Фокс между тем с грозного рыка перешел на визг, что не добавляло картине оптимизма. Попробовал уговорить Грина – он каждый раз реагировал на мои слова энергичным повиливанием хвостика, что, однако, не мешало ему поджевывать сошедшего с ума оппонента. У меня перед глазами начали всплывать финальные аккорды сцены битвы Белого Клыка с бульдогом из одноименной повести Джека Лондона. И тут мне внезапно вспомнилось, что от удушения бульдогом Белый Клык был спасен весьма простым способом! Бульдогу, как помнит каждый, кто читал это гениальное по своей энергетике произведение, разжали челюсти револьвером.
– Нет, это не годиться, – подумал я. – А вот палка бы пригодилась.
На наше счастье, какое-то время назад у нас появился заинтересованный зритель – проходивший мимо работяга, по виду из сотрудников коммунальных служб, типичный такой для советского времени повелитель «ключа на 12», кранов, пакли и резиновых прокладок. От него приятно попахивало недорогим портвейном. «Хлеб» он уже получил, сейчас ему бесплатно давали зрелище.
– Мужик, будь другом, дай какую-нибудь палку.
– Сейчас, – живо откликнулся мужик и протянул мне невесть откуда появившийся в его руках отрезок водопроводной трубы. Он был воодушевлен, ему, очевидно, хотелось поучаствовать в процессе.
– Засунь его себе в…. – у меня окончательно сдали нервы.– Деревяшку какую-нибудь дай, будь человеком.
– Не вопрос, – деловито ответил мужик, куда-то резво сбегал и принес мне палку.
К счастью, диаметр палки был, как говорится, в самый раз… И я сделал то, что по идее надо было сделать с самого начала. В общем, я еще раз перехватил Грина левой рукой за ошейник, а правой аккуратно поглубже засунул ему палку в щель между челюстями, слегка надавил на язык, и, о чудо, Грин выплюнул противника!
Джентльмен наконец вышел из ментальной комы и, подхватив тихо скулящего фокса на руки, спросил:
– А мне теперь что делать?
– Бегите к ветеринару, немедленно! – выдохнул я и, прицепив Грина на поводок, побежал домой. Как выяснилось, 15 минут растянулись на 40 с лишком. Но этого никто, похоже, не заметил. Ждать меня никто не собирался, веселье было в разгаре. Грин, на котором не было практически ни царапинки, после того, как я обтер его морду, шею и плечи мокрым полотенцем, а затем и раствором хозяйственного мыла – лучшим средством дезинфекции при собачьих драках, шумно попив воды из-под крана в ванной, нырнул под стол, в ожидании случайного падения чего-нибудь съестного. Я, схватив кусок марли, дрожавшими от усталости руками замыл перемазанную куртку и решительно сел за стол – снимать стресс… Что стало с «сумасшедшим» нарушителем собачьего этикета, я не знаю, надеюсь, фокс отделался парой швов (зубы у Грина были мелковаты для причинения совсем уж страшных повреждений), джентльмена того мне в арбатских дворах и закоулках больше встречать не доводилось, но думаю, свою собаку он с поводка больше не спускал…
…Советские застолья... Время дефицита продуктов в магазине и их непонятно откуда берущееся изобилие на столах… Самое трепетное в застольных посиделках времен развитого социализма – подготовка к ним. На стол водружаются могучие плошки с салатом оливье, остуженная в морозильнике дефицитная «Лимонная», режется тонкими кружочками не менее дефицитная копченная колбаса «Салями», вареная картошка, сырный салат, винегрет, зелень… Потихоньку собираются гости, с которыми в процессе извлечения из духовки запеченного в фольге куска говядины (супер-дефицит!) успеваешь пропустить по рюмочке… И вот от всего этого великолепия в один замечательный февральский день меня оторвал голос отца: